 |
Время вежливого
аутентизма миновало.
Прошел Третий фестиваль
старинной музыки в Петербурге. За месяц
настоящее музыкальное счастье случилось
раза три-четыре, что совсем не мало.
Вся программа фестиваля
была поделена надвое: в высшую лигу,
названную "мировые звезды старинной
музыки", попали (в порядке выступления):
Кристоф Куэн и его L'Ensemble
Baroque de Limoges (Франция), Il
Giardino Armonico (Италия), Oltremontano
(Голландия), Anonymous
4 (США), Виланд
Кёйкен (Бельгия), Orlando
Consort (Англия), Густав
Леонхардт (Голландия), Майкл Чанс
(Англия). В другую лигу (никак не названную)
попали русские солисты и коллективы. Три
концерта посвящались 100-летию
Петербургского музея музыкальных
инструментов.
Душа всего мероприятия, Musica
Petropolitana, участвовала
в нескольких концертах. В качестве "местных"
музыкантов Андрей Решетин и Ирина
Шнеерова сыграли концерт-премьеру из
музыки забытого придворного скрипача
Екатерины II Антона Тица (4 октября), а весь
ансамбль поучаствовал в музыкальном
марафоне "Бах и сыновья" в
Шереметевском дворце (29 октября). Как
члены высшей лиги петрополитане
выступили вместе с Oltremontano (11 октября) и
Майклом Чансом (5 ноября, закрытие
фестиваля), а Ирина Шнеерова, кроме того,
составила дуэт Виланду Кёйкену (27 октября).
Фестиваль сделался вполне солидным
европейским мероприятием. Правда,
плотность пока еще не та: например, в
каком-нибудь Утрехте фестиваль
продолжается неделю, каждый день по 3-4
концерта. Но это – фестиваль старый и
признанный. Может, и наш когда-нибудь
станет таким же. Но, может, и не станет,
потому что зачем ему таким становиться?
Месяц, неторопливо проведенный со
старинной музыкой, не вызвал утомления
чисто фестивальной суетой.
Гамбургский счет можно обозначить
примерно так: если вы слушаете
исполнителей, и возникает вопрос "а так
ли это звучало тогда?" – значит, что-то
у них не в порядке. Такого вопроса не
возникало на четырех фестивальных
концертах: Il Giardino Armonico
(7 октября, Малый зал Филармонии), Anonymous
4 (23 октября, Капелла), Orlando
Consort (28 октября, Капелла)
и Густава Леонхардта (3 ноября, Малый
зал Филармонии).
Исключительно редкое чувство
музыкального счастья вызвали три из них.
Четвертый – Anonymous 4
– привез скорее просветительскую и
абстрактно-художественную программу. "Месса
на конец времен"
состояла из музыки, слишком далекой от
нас, – созданной около тысячи лет назад.
"Анонимы" обращаются с частями месс
и другой богослужебной продукцией очень
свободно. По сути, они сочиняют из них
художественный текст, заставляя
взаимодействовать цветистые аллилуйи и
сдержанные даже по тем временам
фрагменты, сопровождающие причастие. Это
очень правильно: то, что пели "анонимы",
никак нельзя назвать музыкальными
произведениями; к тому же и в то время их,
так сказать, использовали по назначению
много раз – пересочиняли, по-новому
подтекстовывали и т.д. Конечно, была
роскошь монотонии (полтора часа "одинаковой"
музыки, расчлененной чтением Овидия,
Блейка, Йейтса); но уж больно красиво была
сочинена программа – от наиболее
архаических образцов (чистое
одноголосное пение) слушателей провели
через 2-3-голосные раннеполифонические
фрагменты и вернули обратно, к plain chant.
В двухчасовую программу Orlando
Consort вошли анонимные
пьесы из Уинчестера и Уорчестера, из
аббатств Мё и Фонтейн (от XI до XIV века) и
сочинения Джона Данстейпла и Уильяма
Корниша (первая половина XV века). Все
певцы поют пронзительно-нежно: и
контратенор Роберт Хар-Джонс, и оба
тенора, Чарлз Дениэлс и Энгус Смит, и
баритон Доналд Грейг. Совокупное
звучание отличается каким-то шикарным
маньеризмом, изощренным слышанием
партнеров. (Чего стоит внезапный
трехголосный канон в первом отделении –
чтобы спеть его, три певца разошлись по
краям сцены, причем ансамбль нисколько не
пострадал.) Лощеный саунд с зализанными
окончаниями фраз (fade out) – только
фундамент, на котором консорт возводит
здания. Стиль ансамбля можно назвать
архитектоническим: мощная воля четверых
к строительству позволяет преодолевать
огромные звуковые пространства
экстенсивных полифонических композиций.
А рядом с хороводом планет Джона
Данстейпла (бывшего астрономом столько
же, сколько и композитором) галантные
песенки Уильяма Корниша выглядят
особенно трогательно. Словом,
напрашивается сравнение ранее
организованным и более знаменитым Hilliard
Ensemble. И в этом сравнении Orlando
Consort явно не
проигрывает.
Что до других "мировых звезд старинной
музыки": концерты Ensemble Baroque de Limoges, Musica
Petropolitana, Майкла Чанса, Виланда Кёйкена,
Oltremontano были все же не из "высшей лиги".
В разной степени качественные, они
показали, что время вежливого аутентизма
миновало. Теперь впереди окажется тот,
кто будет дерзить далеким авторам,
возвращать и обыгрывать их намерения,
встраивать раннюю музыку в поздний слух,
как Il Giardino Armonico.
Или тот, кто достигнет последнего
совершенства, определив вкусы и слуховые
ориентиры целого поколения – как Густав
Леонхардт. Его концерт снова показал:
всякое выступление мастера есть не
просто выход к публике, а
высокоторжественное явление вождя
мирового аутентизма. Едва Леонхардт
проходит к инструменту, становится ясно,
что в храме аутентичной музы – он главный.
Не просто адепт, пусть самый продвинутый,
но верховный жрец. Суховато-элегантный
суровый фрачник радикально не похож на
"прочих" аутентистов: те, как правило,
непосредственны, суетливо-артистичны,
тянутся к живому общению с залом...
Клавесин Леонхардта необыкновенно
отчётлив и вместе с тем очень лёгок.
Первый клавесинист мира оправдывает свой
титул уже одним качеством звука. Звук
летит. Под обаянием начальных стройно-звонких
аккордов кажется, что и вся программа
будет идеально ровной – и технически, и
эмоционально. Но этот человек, методично
пишущий крайне разнообразных авторов
чуть не полными собраниями, – он,
оказывается, способен волноваться. Его
настолько несло в сюите Векмана, что в
отдельных танцах был даже непонятен
размер. В соль-минорной трехголосной
инвенции Баха (на бис) он, напротив, впал в
какой-то вневременной, звёздный транс.
Словом, нам предстал нежданный Леонхардт.
Не эталонно-мертвенно-совершенный CD-мастер
(как на прошлом петербургском концерте), а
многообразно, даже импульсивно
чувствующий музыкант. Но – любые смены
настроения не властны над его туше,
всегда идеально ровным и изысканным, над
выделкой штрихов и украшений, неизменно
точных и блестящих. И, может быть, именно Леонхардт
смятенный открывает нам всю свою
клавирную мощь.
Роман Рудица,
Борис Филановский
Санкт-Петербург
www.music.ru
; 11 октября 2000 г.
|
