 |
Оркестр для музыки или музыка
для оркестра?!
(О
выступлении Берлинского
Филармонического Оркестра под
управлением К.Аббадо в Москве.)
Вряд
ли имеет смысл лишний раз говорить о том,
что Берлинский Филармонический Оркестр
звучит замечательно. Высочайший уровень
игры этого оркестра – факт, и
отмахнуться от этого факта невозможно. А
уж в России, которая в наше время (о
легендарном прошлом мы в данном случае
молчим), считается родиной слонов, а не
супер-высококлассных оркестров, это
даже не факт, а, скорее, сказка. В этой
сказке возможно всё: и валторны,
играющие, как по клавишам – без промахов
и подъездов; и деревянные духовые,
солирующие, как итальянские тенора, а
всей группой делающие – против всех
законов физики – ярчайшее crescendo
и diminuendo; и альты,
которые не подводят даже будучи
посаженными по правому фасаду оркестра (а
уж если альты не подводят!..); и многое,
многое другое…
Вряд
ли также имеет смысл отрицать, что
Клаудио Аббадо – очень хороший дирижёр,
способный - при достаточно скупой
жестикуляции – наполнить своей
энергетикой и сидящий перед собой
оркестр, и зал за своей спиной.
Разумеется,
когда за пульт замечательного оркестра
встаёт очень хороший дирижер,
художественный результат оказывается
блестящим. И это мы говорим без тени
иронии. Победителей не судят!
Однако,
анализируя сильнейшее впечатление,
оставленное концертом 8 октября в БЗК,
ловишь себя на мысли, что было нечто,
отделяющее это впечатление от того, что
условно называют “катарсис”. И это
нечто, пожалуй, можно определить так:
впечатление от исполнения оказалось
сильнее, чем впечатление от музыки.
Можно спросить: а что же в этом плохого?
“Проникаться” Бетховеном или
Дворжаком можно когда угодно и где
угодно, включив CD-плеер
или просто листая партитуру. А
Берлинский Филармонический для того и
существует, чтобы слушать, как здорово
люди могут играть!
И
здесь уже начинается риторика: что
первично, что вторично? Оркестр – для
музыки, или музыка – для оркестра? Или же
бывают такие оркестры, которые для
музыки, и оркестры, для которых музыка –
как бензин для Ferrari?
Во
всяком случае, Берлинский
Филармонический Оркестр времен В.Фуртвенглера,
безусловно, представлял собой оркестр
первого типа. Слушая, например,
знаменитую концертную запись “Неоконченной”
Шуберта, сделанную в 1952 году, не видишь
перед собой искуснейших виртуозов (из
которых, надо полагать, оркестр состоял
и тогда), а видишь, как вздымаются, словно
джины из сосудов, дух Композитора и дух
Дирижера – непредсказуемые и, в то же
время, последовательные; видишь, как они
взаимодействуют, как они созидают и “протягивают”
произведение от первой до последней
ноты; видишь Музыку (просим прощения за
туманный субъективизм ассоциаций,
подобного рода зарисовки всегда очень
рискованны).
Со
времен Фуртвенглера многое изменилось.
В бытность главным дирижером оркестра
Герберта фон Караяна идеальное
равновесие между вниманием, уделяемым
качеству звучания оркестра, и высокой
музыкальной выразительностью не
вызывало сомнений. С приходом в оркестр
К.Аббадо, возможно, маятник едва заметно
качнулся в сторону первой из двух
названных составляющих.
Исполненная
Аббадо 4-я симфония Бетховена показалась
слишком уж “выстроенной”. И
божественные зигзаги бетховенской
мысли, и гениальные непредсказуемости
этой чудесной симфонии (почему-то,
кстати сказать, задвинутой нашим
сознанием в дальний угол музыкальной
классики) казались очень хорошо
известными дирижеру и не способны были
застать его врасплох или удивить. От
этого, пожалуй, выигрывала
архитектоническая целостность
произведения, но страдала живая
композиторская мысль. Наиболее
убедительной с точки зрения
пластичности движения и естественности
дыхания нам показалась 2-я часть – очень
непростая для исполнения и по метру, и по
характеру.
Касательно
исполнения произведения современного
композитора Вольфганга Рима (Rihm,
1952) хочется сказать следующее. То, что
знаменитый оркестр в ответственном
турне играет совершенно новое
произведение, является очень полезным
напоминанием нашим музыкантам о том, что
современную музыку тоже надо исполнять.
А то, все-таки очень обидно, что
композиторская и исполнительская
деятельности у нас, в основном,
существуют отдельно друг от друга. Если
говорить о самом сочинения В.Рима “На
двойной глубине” (написано в 1999 году
специально для этого турне), то, пожалуй,
редкая оркестровая изобретательность
делает его чересчур пестрым и,
вследствие этого, немного утомительным.
Симфония
Дворжака, как оно, по-видимому, и
задумывалось, оказалась “гвоздем”
программы. Архитектурная строгость
аббадовского мышления пришлась очень к
месту при исполнении этого щедрого на
эмоции произведения. Оставаясь при
мнении, что впечатление от исполнения
чуть заслоняло впечатление от музыки,
следует признать, что к симфонии
Дворжака это относится в наименьшей
степени.
Да
и вообще, быть может, ощущение
первичности качества оркестра в ущерб
музыке лежит на совести наших
слушателей, которых это качество в
первую очередь и интересовало. Казалось,
что многие пришли послушать звук какого-то
диковинного рояля, а
не пианиста и уж, тем более, не
конкретные произведения. В этом, надо
полагать, есть печальный знак нашего
времени, когда технический
профессионализм – вещь и непростая, и
необходимая, но все же – достижимая,
заслоняет собственно музыкальный
профессионализм, заключающийся в
нерукотворном чуде преодоления
звуковой материи и в наполнении тишины
жизнью и смыслом.
Петр
Климов
[Об
авторе: Петр Климов (1970), композитор,
окончил Российскую Академию Музыки им.Гнесиных
по классу композиции А.Головина (1994) и
аспирантуру (1996).
e-mail: seprocom@chat.ru
http://paklimov.da.ru
|
