Назад

Главная страница

 

 
Вольфганг Заваллиш: "Музыку понимают все"

 Невозможно поверить, что этому человеку - под восемьдесят. Среднего роста, коренастый, прямой. Энергичная походка, крепкое рукопожатие. Густые седые волосы аккуратно зачесаны назад. Глаза - не холодные, нет, но очень спокойные, внимательные.

Сегодня он с Израильским филармоническим оркестром, Пражским филармоническим хором и солистами, представителями разных стран, провел репетицию монументальной оратории Мендельсона "Илия". В конце репетиции он счел, что солисты недостаточно подготовлены, и решил позаниматься с ними еще час. В коридор из комнаты солистов доносятся звуки фортепьяно, пение - похоже, что голоса очень хорошие. Ровно в пять, как и было условлено, Вольфганг Заваллиш вошел в комнату дирижеров тель-авивской "Аудитории Манна".

- Сколько времени Вы отпускаете на нашу беседу, господин Заваллиш?

- Пятнадцать минут? Двадцать? Полчаса? - бодро спрашивает он, точно не было дня работы. - Как вам угодно.

 

Выдающийся немецкий дирижер старой школы, один из уходящего поколения музыкантов, для кого главное - не ошеломить публику, но воздать должное музыке, говорит точно так же, как дирижирует: ясно, с достоинством и с уважением к тем, кто его окружает.

 

- Дирижировать ораторией "Илия" в исполнении прекрасных хора и оркестра и молодых, пусть пока малоизвестных, но первоклассных солистов в Тель-Авиве и Иерусалиме для меня - важное событие, - говорит он четко и громко. - Я дирижировал ею множество раз - в Лондоне, Токио, Вене, Филадельфии, но в Тель-Авиве и Иерусалиме, в местах, где произошли эти библейские события, - это особый и важный для меня случай. Я полагаю, что это - не только величайшее произведение Мендельсона, но и одна из величайших ораторий в истории музыки вообще, - со сдержанной страстью заключает он и взглядом дает понять, что интервьюер может переходить к следующему вопросу.

- В чем же величие этой оратории?

- В комбинации оркестра, хора, солистов и ветхозаветной истории.

Поразительная фигура пророка Илии, знаменитая история о том, как он вернул к жизни умершего ребенка, и как он просит Бога послать дождь этой стране, которая так в нем нуждается. В общем, религиозная история в сочетании с замечательными музыкальными идеями - прекрасные арии и дуэты, великолепные хоровые и оркестровые фрагменты, все это создает великое произведение.

- Позвольте спросить Вас - Вы религиозны?

- Э-э-э...

- Хорошо, иными словами: имеет ли эта музыка для Вас религиозный смысл?

Заваллиш сразу становится менее официальным, чуть удобнее устраивается на коричневом кожаном диване дирижерской комнаты.

- Видите ли, всю мою жизнь музыка была моей святыней. А ведь 80 процентов всей хоральной музыки - религиозные опусы: мессы, реквиемы, псалмы. Все великие композиторы - Бах, Моцарт, Шуман, Шуберт, Брамс, Брукнер и современные композиторы также, - отрывисто перечисляет он, - писали религиозную музыку. И если вы верите в то, что они в нее вложили, вы, исполняя эти произведения, не можете вступать в противоборство с их содержанием. Если вы считаете, что все, о чем говорят эти произведения, несерьезно, что это просто истории и более ничего, вы не сможете создать хорошую интерпретацию. Некое религиозное чувство для этого просто необходимо.

- Вы ведь любите дирижировать хоральными произведениями. Почему?

- Потому что человеческий голос - самый универсальный инструмент. Люди повсюду одинаковы, различны только языки, и все люди могут петь, свистеть, выражать себя и общаться друг с другом посредством музыки. Я никогда не соглашаюсь, когда говорят: я не понимаю музыку, я не музыкален. Это неверно! Каждый так или иначе понимает музыку, будь то джаз или даже рок-н-ролл.

А хор - это концентрированный голос. Я ведь оперный дирижер, а почти во всех операх есть хоры, и, поверьте, управление хором, в котором 60, 80, 100 человек, открывает перед дирижером гигантские возможности.

- Через два года Вы завершаете ваш 10-летний срок работы с Филадельфийским оркестром...

- Да, в 2003-м мне должно исполниться 80, и я думаю, что в этом возрасте можно остановиться, - серьезно отвечает Заваллиш. - Я хочу сказать, что я сложу с себя обязанности художественного руководителя оркестра, пришло время уступить дорогу молодым. Но я продолжу дирижировать - я буду возвращаться в Филадельфию на шесть-восемь недель каждый год, я буду дирижировать в Тель-Авиве, Риме, Лондоне, Париже, Вене. Я буду музицировать, пока я жив.

- Что означает для Вас возглавлять Филадельфийский оркестр - в прошлом оркестр Юджина Орманди?

- Перед этим я 22 года возглавлял Мюнхенскую оперу, и это был очень важный период моей музыкальной жизни, но пост руководителя Филадельфийского оркестра - вершина моей карьеры. Ибо это - незаурядный музыкальный инструмент.

- Изменился ли этот инструмент под Вашими руками?

- Да, мы сменили около трети состава, сегодня оркестр много моложе, мощнее, в нем появились новые идеи, желание привнести современную инструментальную технику в звучание оркестра. Замечательно было видеть, как молодые и не слишком опытные в смысле оркестровой игры музыканты, вступив в Филадельфийский оркестр, всего через два года проникались его духом. Для Филадельфийского оркестра характерны насыщенный звук, полный контроль над музыкой, предельная дисциплина - как музыкальная, так и личная. Все это делает работу с этим оркестром невероятным удовольствием.

 

Вольфганг Заваллиш начинал свою музыкальную карьеру в качестве репетитора, как аккомпаниатор он работал с такими легендарными певцами, как Дитрих Фишер-Дискау, Пласидо Доминго, Герман Прай, Элизабет Шварцкопф и другими. Он рассказывает о той поре, о конце 40-х - начале 50-х годов, о том, как Фишер-Дискау вернул художественной песне - "лидер" - былую красоту. "Ведь в годы Второй мировой войны жанр "лидер" отчасти пришел в упадок", - сокрушается он.

Отпущенное время подходит к концу. Последний вопрос.

- Как Вы, оперный дирижер, относитесь к современным операм?

- В 1992 году, оставив пост руководителя Мюнхенской оперы, я открыл новую страницу моей жизни - стал оркестровым дирижером. С тех пор я никогда в опере не бывал. Довольно! - со смехом говорит Заваллиш.

 

***

 

Спустя два дня, после концерта, несколько журналистов стоят у закрытой двери дирижерской комнаты аудитории Манна - "комнаты Тосканини" - ждут, когда Заваллиш переоденется и можно будет зайти. Сначала - после уговоров, ибо маэстро не хотел давать интервью - на минутку запускают очаровательную девушку с армейской радиостанции "ГАЛАЦ", ей нужно записать его голос. Следом заходит автор этих заметок.

Заваллиш - совсем не такой, каким был до концерта. Он в белой рубашке, в красной шерстяной безрукавке. Вид умиротворенный. В тот момент, когда я вхожу, он вкладывает в узкий черный футляр дирижерскую палочку, мгновение смотрит на нее, точно говорит: "Ну вот, мы еще раз это сделали" и захлопывает крышку. Поворачивает ко мне голову, узнает давешнего интервьюера, ласково кивает. Чудесные голубые глаза.

- Господин Заваллиш! Вы - гений звукоизвлечения (я знаю, что по-русски так не говорят, но по-английски "genius of sound production" звучит органично - МР).

- Нет, - возражает он.

- Да. Ничего подобного я в жизни не слышал. Хор, оркестр, солисты сливаются в единый музыкальный инструмент с неограниченными возможностями...

- Но ведь так и должно быть, - негромко, но убежденно говорит Заваллиш.

- И Вы владеете им безраздельно. И это восхитительное акустическое взаимодействие между хором и оркестром, между солистами и, скажем, струнными. Главное, самый звук и есть стиль: вокальные ансамбли нежны, словно Б-жье милосердие, мощные "тутти" - как гнев Б-жий или как Б-жественное откровение. Чувства первичны и чисты, как цвета радуги. Все, что Вы говорили о ветхозаветной истории, рассказанной в музыке, было правдой.

Максим Рейдер

 



Воспроизведение любых материалов ММВ возможно только по согласованию с редакцией. Если Вы ставите ссылку на ММВ из Internet или упоминаете наш узел в СМИ (WWW в том числе), пожалуйста, поставьте нас в известность.