| |
Маррей Перайя
Маррей Перайя - один из крупнейших
пианистов нашего времени – недавно побывал в Израиле, дав единственный
сольный концерт в тель-авивской аудитории Манна, после чего провел неделю
в Иерусалиме, где занимался с молодыми музыкантами.
Перайя родился в 1947 году в Нью-Йорке. На
фортепьяно он играет с трех лет, среди музыкантов, с которыми ему
посчастливилось встретиться и учиться в детстве и юности - Пабло Казальс,
Владимир Горовиц, Рудольф Серкин, Мечислав Хоршовский. Поворот в его судьбе
произошел в 1972 году, когда он стал победителем конкурса пианистов в Лидсе.
Перайя выступал и выступает на лучших площадках мира, выпустил множество
дисков, преподает.
Накануне израильских гастролей Маррей Перайя
дал вашему корреспонденту интервью по телефону из гостиницы в Риме, где
проходили его концерты. У Перайи - мягкий голос, приятная манера речи. Он
внимательно выслушивает собеседника, ответив, умолкает в ожидании следующего
вопроса, порой легко смеется своим ответам.
- Когда слушаешь записи, сделанные всего
полвека назад, возникает ощущение, что мир классической музыки стал иным,
что у музыкантов недавнего прошлого было больше времени, чтобы задуматься
над тем, что они делают, и что, быть может, они относились к музыки с
большим пиететом. Что Вы об этом думаете? Ведь вам довелось встречаться с
такими гигантами, как Казальс, Горовиц...
- Мне трудно судить, как изменился мир
музыки в целом и сравнивать сегодняшнее положение с тем, что было много лет
назад. Когда я думаю о великих музыкантах, с которыми мне выпала честь
работать, я понимаю, что дело не только в том, что у них, действительно,
было больше времени - но язык музыки был для них естественным. Сегодня язык
изменился. Вот вам пример - Казальс в юности играл в кафе как популярную,
так и классическую музыку, и для него это было совершенно естественно. И
Горовиц тоже порой играл легкую музыку. Разделения между этими мирами не
существовало - они были музыкантами. Лишь позже между ними возникла четкая
граница, и слова "быть музыкантом" приобрели иной смысл.
- Что стало иным?
- Язык. Например, для восприятия современной
музыки необходимо ее изучать, трудиться, прилагать усилия. Это раньше
народная и классическая музыка говорили на одном языке. Я проведу в
Иерусалиме недельный курс, и по сути дела то, чему я собираюсь там учить -
это язык музыки. Люди принимают тональный язык как само собой разумеющееся,
но пора постараться понять его. Я занимаюсь с моими студентами анализом
произведения, стараюсь помочь им разобраться, что в нем происходит, понять
его идею.
- Коль скоро появилась необходимость
разъяснять, что такое язык музыки, значит, возникло некое отчуждение...
- Да, именно этому - преодолению пропасти -
и нужно учить в классической музыке.
- Правда ли, что молодые сегодня не спешат в
концертные залы? Можно ли как-то исправить ситуацию?
- Да, это так, - коротко отвечает Перайя. -
Я думаю, все дело в воспитании, в образовании, в понимании того, что есть
классическая музыка, и что она хочет сказать. Не знаю, может, все дело в
том, что люди хотят получить удовольствие немедленно, а с классической
музыкой иначе - для того, чтобы ее понять, необходимо время.
- Педагоги говорят, что во всем мире
консерватории выпускают слишком много молодых музыкантов и для всех просто
нет места.
- Это верно, но ничего нового в этом нет, да
и вообще положение в классической музыке сейчас нелегкое, диски расходятся
плохо. Остается только надеяться, что ситуация исправится, и прилагать некие
усилия, чтобы это произошло.
- Расскажите о программе Вашего концерта в
Тель-Авиве.
- Я всегда играю музыку, которую я люблю, в
этот раз играю Моцарта, Шуберта и Шопена, и выбирать произведения для
концерта - для меня всегда наслаждение. Я сейчас работаю над последними
сонатами Шуберта и, возможно, запишу их ближайшие два года. На концерте я
исполню его сонату си-бемоль мажор. Я много думал о Фантазии до-минор
Моцарта - это очень трагическая вещь, что касается Шопена, то его музыка
идеально подходит для фортепьяно, и я очень Шопена люблю.
- Есть ли композитор, которого Вы могли бы
назвать вашей "самой большой любовью"?
- Нет, - смеется Перайя, - любимого
композитора у меня нет, и я делаю все, чтобы не было - потому что чем плохи
остальные? Нет, я люблю, когда в музыке есть самые разные лица.
- Вас считают одним из крупнейших
интерпретаторов музыки Баха нашего времени, Ваши записи Гольдберг-вариаций -
едва ли не лучшими после тех, что сделал Гленн Гульд полвека назад.
Расскажите о Вашем отношении к Баху.
- О да, я люблю Баха, - с чувством отвечает
Маррей Перайя. - и так было всегда. Любовь эта, наверное, началась с того,
что я слышал, как Пабло Казальс дирижирует "Страстями по Матфею" - это было
много лет назад в Нью-Йорке, отец привел меня, 13-летнего мальчика на
концерт, и я был потрясен. Так что я всегда старался слушать баховские
концерты, особенно когда дирижировал Казальс - он ведь сделал все
оркестровые сюиты Баха, а потом, когда я бывал у него дома, я слышал, как он
играет сюиты для виолончели соло. Так что мне очень повезло - таково было
мое знакомство с Бахом.
А потом, несколько лет назад, наступила
пора, когда я три с половиной года не мог играть из-за болезни пальца, и я
изучал эту музыку, я прослушал всю его хоральную музыку, ибо находил в ней
некое утешение.
- Чем Вам так близок Бах, простите за
бесхитростный журналистский вопрос?
- Его музыка столь всеохватывающая, она
столь полна... Если говорить на поверхностном уровне, то можно сказать, что
он синтезировал все стили - итальянский, французский, немецкий, все, что
существоало в то время. Но он внес в них такие логику и духовность, о
которых в те времена и не слыхивали. С его музыкой ничто не сравнится, никто
не подымется до его уровня - до этой мощи, понимания музыки и того, что она
говорит нам. Она обращается ко всем человеческим чувствам, она очень
глубока, и она живая - это не сухая академическая музыка.
В эти дни Перайя находится в Италии,
выступает с ансамблем "Амичи делла музыка".
- Даю концерты, все как обычно, - улыбается
он.
- Много ли концертов в год Вы даете?
- Не считал, но есть периоды, когда я не
выступаю вовсе, например, я не могу играть летом, в декабре я стараюсь
проводить время с семьей, иногда устраиваю себе перерыв в феврале. И потому
остальное время у меня достаточно напряженный график - до трех концертов в
неделю.
- Сегодня многие музыканты дают концерты
чуть ли не через день. Трудно предположить, чтобы пианист такого калибра,
как Вы, страдал от недостатка предложений - значит, Вы сознательно
сокращаете количество выступлений. Почему?
- В будущем году и еще через год у меня
будут полугодовые перерывы в выступлениях и конечно, я сам так решил. Потому
что ты должен учиться - учить новый репертуар, что само по себе важно, но и
просто изучать музыку, ибо она - такое искусство, что ты никогда не
прекращаешь учиться, ты должен углубляться в нее и стараться стать лучшим
музыкантом, чем ты есть, - с твердостью в голосе, которой не было на
протяжении всей нашей беседы, заключает он.
Максим Рейдер |
