 |
Пнина Зальцман
В последний день декабря минувшего года в
тель-авивской Консерватории состоялась
торжественная церемония. Пнине Зальцман,
"первой леди израильского пианизма", была
вручена премия имени пианиста Франка Пелега с
формулировкой - "за дело жизни".
Пнина Зальцман родилась в Палестине в семье
выходцев из России; концертировать она начала в
шестилетнем возрасте и через два года была
приглашена правительством Франции учиться в
Париже - ей была назначена специальная стипендия
барона Ротшильда и французского правительства.
Свои занятия она начала в "Эколь Нормаль де
мюзик"; среди ее учителей были Альфред Корто
(фортепиано), Надя Буланже (история музыки), Пабло
Казальс (камерная музыка), Игорь Стравинский
(композиция). Одновременно с этим она много
концертировала во Франции, Польше, Палестине. С
1935 по 1937 год занималась с Артуром Рубинштейном
(Шопен), Вандой Ландовской (Бах), Лазаром Леви
(Моцарт), Артуром Шнабелем (Бетховен). В 1938 году
она с Первой премией в области фортепиано
закончила Парижскую консерваторию, за этим
последовало блестящее европейское турне с
Кельнским филармоническим оркестром. Бронислав
Губерман, услышавший игру 16-летней пианистки,
немедленно написал восторженное письмо
профессору Кестенбергу, возглавлявшему в ту пору
Израильский филармонический оркестр, и по
возвращении в Палестину Пнина Зальцман была
немедленно приглашена выступать с оркестром. Она
много выступала в стране в дни Второй мировой
войны, выезжала на гастроли в Ливан и Египет,
провела чрезвычайно удачное турне по Южной
Африке, Родезии, Мозамбику, на следующий год
последовали гастроли в Новой Зеландии и
Австралии. С тех пор она на протяжении многих лет
гастролирует по всем пяти континентам, играет с
лучшими оркестрами мира под управлением ведущих
дирижеров; в 1963-м она стала первой израильской
пианисткой, приглашенной в Советский Союз.
Пнина Зальцман много преподает; из-за почти
непрерывных гастролей она не смогла принять
предложение стать постоянным преподавателем
Тель-Авивской консерватории, однако на
протяжении всех этих лет она занимается
педагогической деятельностью как в Израиле, так
и за рубежом. Наконец, она читала лекции, вела
радиопрограммы, писала статьи.
... Пробежав глазами список достижений и заслуг
Пнины Зальцман, читатель может подумать, что речь
идет о "живом памятнике". Ничуть не бывало.
Остроумие, яркость и резкость суждений Пнины
Зальцман общеизвестны.
***
Тихая улица в сердце Тель-Авива, возле сквера,
неподалеку от оперы. Стены просторной затененной
гостиной почти сплошь завешаны картинами; много
книжных полок. Цветы, вазы, старая мебель. Пнина
сидит за небольшим рабочим столиком темного
дерева, на столике - книги, бумаги, лампа на
бронзовой ножке - оранжевый шар из матового
стекла.
- Что такое - получить премию "за дело
жизни"?
- Приятно, что не забывают, - просто говорит она. -
Все те, кто видели, как я начинала, уже умерли. Я
ведь была вундеркиндом.
- Кого вы имеете в виду?
- Бен-Гурион, Хана Ровина, вся "Габима", все
журналисты, - она хрипловато смеется, мол, "все
мы смертны, все проходит", - короче,
"маленький Тель-Авив". Их никого нет. Но
приятно, что тебя все-таки помнят.
- Наверное, мир классической музыки за эти
годы стал другим...
- Да, очень изменился. Сегодня мне уже почти не с
кем говорить о музыке. Так, с учениками, еще с
несколькими людьми. На поэзию в игре, например,
почти не обращают внимания. Звук сегодня тоже не
важен. Важна точность.
Подумав, она добавляет, что это "падение"
началось лет тридцать назад, и причина - в
неимоверном количестве музыкальных конкурсов:
- Пианисты начинают играть в конкурсной манере,
а не в индивидуальной. На конкурсах зачастую
побеждают посредственности, они-то как раз могут
выстоять до конца, и они - безопасны.
Однако главным злом она считает звукозаписи:
- Раньше тебя записывали один раз, и все,
исправить ничего было нельзя. Но сегодня во главу
угла поставлен перфекционизм: из-за бешеной
конкуренции невозможно выпустить диск с
ошибками. И это переводит музыку на другие
рельсы.
Конечно, и в наши дни есть пианисты, не
ставшие "играющими машинами", однако в
большинстве своем они - "узкие специалисты":
- Например, Раду Лупу играет Шуберта
божественно. Он, впрочем, и очень точен. Но если
говорить о пианистах-виртуозах типа Горовица и
Рубинштейна, то самая величайшая для меня - Марта
Аргерих.
- Что вы думаете об Иво Погореличе?
- Мне очень нравится то, что он делает с
инструментом, - он исследовал его вдоль и поперек
и извлекает из него поразительные звуки. Только
затем я и прихожу на его концерты. Но я совершенно
не слушаю его интерпретацию, потому что это -
нечто чудовищное. Это не музыка. Какое
высокомерие, какая наглость! - заключает она.
- Какие концерты в вашей жизни были для вас
особенно важными?
- Важными? "Важный" концерт это тот, когда
мне удалось сыграть произведение так, как я хочу.
Нет на свете страны, где бы я не выступала, я
играла перед королями и президентами, но вот это -
совсем неважно. Я помню концерты, когда акустика
была хорошей, когда хорошо звучал инструмент.
Например, в Ленинграде я выступала в зале
Филармонии - там был чудесный рояль, он играл
лучше меня, - улыбается она.
- У вас так много книг. Что вы любите читать?
- Самые разные книги. Кроме новых, только что
вышедших книг, больше всего люблю биографии.
- Какие языки вы знаете?
- Иврит, английский, французский, немецкий, все
понимаю по-русски, но разговаривать не могу - у
нас дома говорили только на иврите.
- Вам есть с кем говорить? Наверное, изменился
не только мир классической музыки - изменились
люди.
- Да, у них - другие интересы. Пожалуй, более
приземленные. Я живу в другом мире, - усмехается
она.
- В каком же?
- Чем бы я ни занималась - читаю ли книгу, гуляю
ли по берегу моря - я думаю об одном: с каким
произведением это связано, как это мне поможет
лучше его исполнить. Все - во имя музыки.
- А у современных людей - не так?
- Мне кажется, нет. Они думают: "Как это
поможет мне сделать карьеру?"
- Вы никогда не думали о карьере?
- Никогда.
Максим Рейдер
mcreider@bigfoot.com
"Вести", Тель-Авив
|
